Луноликая Юна

Жила-была луноликая Юна. Была она учительницей, и каждое ее утро начиналось одинаково: Юна собирала в свой потертый портфель стопку тонких тетрадей в зеленых обложках и выходила на улицу.

Дорога до школы тоже всегда была одинаковой. Просто зимой стоптанные каблуки сапог скользили по обледеневшему снегу, весной замшевые потрепанные туфельки пропитывались водой из луж, а осенью старомодные ботинки обреченно покрывались грязью. И только летом невесомые сандалии оставляли легкие следы на песчаной тропинке. Но вот незадача: летом уроков не бывало. Поэтому дорога всегда была одинаковой.

В это утро луноликая Юна пришла в школу раньше других учителей.

— Здравствуйте, Марфа Петровна, — поздоровалась Юна с гардеробщицей.

И получила широкую улыбку в ответ.

— Доброе утро, Ипполит Иванович, — поздоровалась Юна с директором.

И получила тяжелый журнал в ответ. С этим даром и отправилась в класс, чтобы подготовиться к уроку.

Первым по расписанию был 7 «В». Луноликая Юна любила этот класс, потому что там учились самые дружные ребята в школе. После уроков они не разбегались по домам и вместе играли на школьном дворе. Девочки прыгали через резиночку и скакали по расчерченным квадратам с цифрами. Мальчики носились с палками подмышкой – это были ненастоящие автоматы, потому что шла ненастоящая война. «В детстве у нас все бывает понарошку, когда мы имитируем жизнь взрослых», — часто думала луноликая Юна, но вслух не говорила.

В это утро она, как и обычно, положила на учительский стол журнал, конспект урока и карточки с заданиями. Потом выудила из портфеля ту самую стопку тонких тетрадей и пошла вдоль рядов, раскладывая на парты проверенные сочинения. Луноликая Юна наизусть знала, где сидят ее ученики.

Разложив тетради, она подошла к доске и написала: «31 сентября. Тема урока:». Вы хотите сказать, что такой даты не существует? Наверное, вы забыли, что мы находимся в сказке. А здесь может существовать что угодно. Гораздо больше вопросов вызывает то, почему рука луноликой Юны замерла после двоеточия. И дело тут вот в чем.

Вчера все учителя этой школы стояли перед дверью актового зала в ожидании большого собрания. Равномерный гул голосов заполнял все пространство широкого коридора. Преподаватели беседовали, делились последними новостями, жаловались, шутили – одним словом, привычно коротали время, пока не пришел директор.

А когда он появился в поле зрения, то вместо того, чтобы отпереть тяжелую деревянную дверь в зал, неожиданно отозвал в сторону луноликую Юну. Предвидя какую-то беду, она послушно подошла и внезапно почувствовала, как коленки начинают дрожать. Хотя директор еще даже не открыл рта. Но когда он это сделал, то единственное, чего желала Юна – это провалиться сквозь старый паркетный пол и не вылезать оттуда до конца своей жизни. Потому что в присутствии нескольких десятков учителей директор громким голосом принялся отчитывать луноликую Юну.

Она молча глотала невидимый поток слез, которые гордость не позволила бы пролить наружу. Смысл обвинений медленно пробивался сквозь удушающее чувство прилюдного унижения. Низ живота тянуло настолько сильно, что Юна невольно положила на него руку и едва сдерживала позыв. Слова директора глухо пробивались сквозь пелену болезненных ощущений. И луноликая Юна не знала, какие из них сильнее: физические или душевные. Понимала только одно: несколько десятков глаз смотрят на нее. Несколько десятков ушей слушают его. И в коридоре, где всего пару минут назад висел равномерный гул голосов, сейчас звучит только один. Уничтожающий голос директора.

Только раз пронеслась в голове мысль, почему обвиняют только ее. В том, что сделали все эти несколько десятков учителей неделю назад. Но вслух луноликая Юна ничего не сказала. Оправдываться или извиняться у нее не было ни сил, ни желания. Хотелось только, чтобы публичная порка скорее закончилась. И казалось, что время тянется бесконечно долго, а громыхающий над головами голос директора звучит слишком сильно. Юна перестала вслушиваться в его слова и покорно ждала окончания.

Позже она не могла вспомнить, как зашла вместе с другими в зал. Заметила только, как молчаливы были ее соседи по креслам. Не осталось в памяти и содержание собрания. Стерлась из головы и дорога домой. Все происходящее заволокло пеленой леденящего тумана, который превратился в горячие слезы, раскаленным потоком пролившиеся на лицо, когда луноликая Юна заперлась в ванной от домочадцев и дала волю скопившимся эмоциям.

Она стояла под душем, пытаясь смыть с себя публичное унижение, испытанное перед дверью актового зала. И не могла, никак не могла избавиться от громогласного голоса, звучащего в ушах. И от десятков глаз, которые наблюдали и молчали. Все молчали. Хотя были виновны не меньше нее. Но никто ничего не сказал. Никто из коллег не вступился. Ни один человек не захотел оказаться в этой лодке. Ее раскачивало, взметывало вверх на гребень волны и с шумом обрушивало вниз. Снова и снова, опять и опять. И конца этому шторму не было. От него тошнило, мутило, скручивало все внутри. А другие смотрели через иллюминаторы из комфортабельного лайнера и, возможно, радовались, что успели отплыть на безопасное расстояние.

Спустя час луноликая Юна сидела в комнате, пытаясь сосредоточиться на тетрадях учеников. Но в голове раз за разом повторялся один и тот же эпизод с разных ракурсов. И тогда Юна сказала вслух: «Завтра с самого утра я приду в кабинет директора и положу заявление на стол». Тут же с грохотом выдвинула ящик, достала оттуда большой блокнот, с наслаждением вырвала лист и размашисто написала по центру: «Заявление». Поставила точку. И приготовилась с остервенением сочинить несколько строк.

— Стоп, — внезапно раздался знакомый голос родственника.

Луноликая Юна вскинула голову с горящими глазами, в которых светилась готовность дать отпор каждому. Но, увидев, кто к ней обращается, бросилась защищать свое решение:

— Я все равно уволюсь!

— Конечно. Но не сейчас, — спокойно ответил голос.

— Я не смогу там работать ни минуты. Ни секунды! Я им покажу, как ко мне относиться! Пусть узнают, что я не потерплю такого обращения! – отчаянно воскликнула луноликая Юна и угрожающе потрясла своим главным оружием – автоматической шариковой ручкой.

— Сможешь, — невозмутимо продолжал голос. – Отработаешь до конца учебного года и уйдешь победителем.

Луноликая Юна так удивилась, что даже опустила свою угрозу на стол. И спросила растерянно:

— Как так? Каким еще победителем?

— А вот таким, — размеренно и рассудительно ответил голос. – Никогда не уходи на конфликте. Иначе ты именно этим и запомнишься.

— Хотите сказать, что если я уйду в конце года, то меня запомнят как-то иначе? – насмешливо парировала Юна и горько улыбнулась.

— Именно так. Это только ты придала значение эпизоду. А все остальные – каждый живет своей жизнью. Своя рубашка ближе к телу, и никто из них уже об этом и не вспомнит спустя несколько дней. Если, конечно, ты сама не будешь акцентировать их внимание и показывать, что уязвлена, оскорблена, обижена, унижена.

Луноликая Юна открыла было рот, чтобы возразить. Но неожиданно поняла, что возражать ей нечем.

— Завтра ты пойдешь на работу, как ни в чем не бывало. Ты будешь работать хорошо. Даже очень хорошо. На пределе своих возможностей. Ты станешь одним из лучших преподавателей в школе. Ты будешь давать открытые уроки, на которых опытные учителя станут лихорадочно водить ручкой по листу, чтобы записать конспект сверхэффективного урока. Твои ученики будут показывать сногсшибательные результаты. Коллеги будут обращаться к тебе за советами. А директор захочет представить тебя сотрудникам из городского Комитета по образованию, лопаясь от гордости за себя, что вырастил в школьных стенах такую талантливую звезду. И все это ты будешь принимать смиренно и как закономерность, — уверенно продолжал голос.

Луноликая Юна не могла пошевелиться от изумления, но с каждым словом чувствовала, как расправляются ее плечи, и жгучая боль в сердце затихает.

— А в конце года с лучезарной улыбкой ты войдешь в кабинет директора и положишь ему заявление на стол. Выразишь сожаление, что должна уходить, ибо тебе сделали очень заманчивое предложение по работе. И выразишь признательность, а также благодарность за то, что тебе дала эта школа и конкретно этот директор. Ведь именно благодаря его действиям ты поднялась на такую высоту. Правда, последнюю мысль ты оставишь при себе и не выскажешь вслух.

— И что будет дальше? – спросила луноликая Юна, хотя уже догадывалась.

— Тебя станут умолять остаться, предлагая лучшие условия. Но ты с такой же лучезарной улыбкой и с сожалением будешь вынуждена отказаться. Ты получишь отличные рекомендации, потому что возвращению такого ценного специалиста здесь всегда будут рады. Двери школы останутся для тебя распахнутыми. Но все это будет возможно только при одном условии.

— Каком же? – с придыханием сказала Юна, замерев от напряжения.

— Не уходить на конфликте. Никогда, никогда, никогда не уходить на конфликте. Остальное ты знаешь и сможешь, — повторил голос и исчез.

Луноликая Юна подумала. Потом еще подумала. Широко улыбнулась, подняла лист со стола и разорвала на мелкие кусочки. После чего решительно придвинула к себе тетради и занялась проверкой. «Теперь все будет иначе», — заключила Юна.

И для нее начался бесконечный сентябрь, который продолжался до конца учебного года. И все получилось так, как предсказал голос. А обретя свободу, Юна перестала быть луноликой. Почему? Потому что этот эпитет был нужен только для сказки. После увольнения для Юны началась нормальная жизнь. На другой высоте. Но это – уже совсем другая история.

11.08.21 (Санкт-Петербург)

Анастасия Настурция Petro © 2021