Кравцов Николай Дмитриевич, капитан I ранга
Мой дедушка — человек, который прожил необычную, насыщенную и очень интересную жизнь. От нищего семилетнего пастуха в рубашонке до офицера, участвовавшего в самой первой САЭ (Советской Антарктической экспедиции).
Дедушка написал автобиографию, и в свое время моя мама с помощью печатной машинки размножила рукопись в нескольких экземплярах. Сейчас я хочу сделать его увлекательные приключения и глубокие мысли достоянием общественности.
Отдельная благодарность старшей сестре, которая в течение нескольких дней перепечатывала рукопись и передала мне уже в цифровом формате. Я буду постепенно публиковать эти страницы, редактируя при необходимости.
Считаю сегодняшний день началом публикации (31.05.2022). Скоро здесь появится много интересного.
Корни. Детство
Родился я в 1916 году 16 (или 17) октября в селе Пыховка, Новохоперского района, Воронежской области. В селе проживали люди, говорящие на смешанном украинском и русском языках. Их называли «хохлы». Рядом были сёла с говором преимущественно на русском языке. Правда, в одном селе под названием Садовка люди говорили по-русски, но с особым акцентом: «цаво», «зацмацать», «пацаму» и т. д. Говорят, они были вывезены из Псковской губернии как проигранные помещику в карты другому помещику. Рядом с нашим селом были станицы донских казаков.
Все мои предки жили и умерли в селе Пыховка. Глубоко корни я свои не знаю. Во-первых, потому что рано я оторвался от семьи. А до этого был ещё молодой и дурной. Если копнуть в глубь веков, то через нашу территорию проходили орды Чингисхана, кочевые племена хазаров, печенегов, половцев. Так что не знаю, чей я: внук гордого славянина, финна иль ныне дикого тунгуса, иль друга степей калмыка.
Знаю, что моего прадеда звали Пётр (Петро). Отсюда и уличная наша фамилия — Питриевы. А свою фамилию «Кравцов» я узнал, когда пошёл в школу. Если вдуматься, то, оказывается, мой прадед жил, когда ещё живы были Пушкин, Шевченко, Лермонтов. А дед мой был свидетелем отмены крепостного права. Какая удивительная связь времен и людей!
У прадеда были сыновья. Сколько их было – не знаю. Один из них – мой дедушка Никифор (Мыкыша) примерно 1850 г. рождения. Он умер где-то в 1918-1919 гг., когда мне было ещё 3-4 года. Но я этот факт помню и плакал по дедушке.
Бабушку по линии отца я не знаю. Говорят, она умерла ещё молодой. У дедушки Никифора был единственный сын Дмитрий. Это был мой отец (1879-1941).
По линии матери (1881г. рождения) предки были тоже Пыховские. Все они были кузнецами.
Когда моей матери было лет 17, родители отправили ее на богомолье в Воронеж. Поцеловать какую-то святую икону. Это примерно 200-300 км. Шли они пешком. Питались подаянием. По возвращении, когда ей исполнилось 18 лет, родители выдали её замуж за будущего моего отца Дмитрия.
Отец же до этого преуспел в науках, окончил 4 класса. И, поскольку у него был красивый почерк, его взяли писарем в волость (т.е. там же в Пыховке). Эта должность расценивалась как прибыльная и уважаемая. Считался он завидным женихом. Когда уговаривали будущую мою маму выйти за него замуж, то главный аргумент был, что она будет жить как у Христа за пазухой и станет лопатами грести золото.
Я не знаю, как они жили в первые годы после женитьбы, но потом, когда уже и я появился на свет, то жизни моей матери не позавидуешь. Отец гулял на стороне, о семье не заботился, бил мать. Однако, как бы там они ни жили, но нажили 7 детей: Михаил, Василий, Люба, Иван, Настя, Мария и я, Николай (Мыкола). Говорят,что еще трое умерло в детстве.
Когда я родился, моей матери было примерно 35 лет. Пока управлял хозяйством мой дед Никифор, жили они, по-видимому, неплохо. Имели в Пыховке хороший дом, кирпичные пристройки, сад. На противоположной стороне у них был ещё один участок земли, где сажали овощи и были фруктовые деревья.
На хуторе во 2-м Пыховском товариществе (примерно в 20 км) тоже имели землю, где выращивали пшеницу, подсолнухи и т. д. Там же был участок, на котором стояла хата. Иначе её не назовёшь. Это был домишко в одну комнату и сени. Крытый соломой и с земляным полом.
Жили мы на два дома. Летом — на хуторе. Зимой — в Пыховке. Запомнился мне один факт, как мы зимой перебирались с хутора в Пыховку. Была запряжена пара быков в сани. Стоял вопрос, как меня перевезти, поскольку у меня не было ни одежды, ни обуви. И вот отец придумал. Посадить меня в бочку, обложить коноплёй и поставить чугун с горячими углями. Мать запротестовала. Сказала, что я могу либо сгореть там, либо угореть. И порешили вместо чугунка с углём посадить мне в бочку собаку — Мишку. Он, дескать, будет обогревать меня.
Так и сделали. Бочку поставили на сани и поехали. В одном месте дорога идёт в гору. Бочка сползла с саней и покатилась. На какой-то кочке я с Мишкой вывалился и оказался босой и в одной рубашке на снегу.
В тёплое время года в Пыховку мы ходили пешком с остановками и перекусами, так как я начинал хныкать от усталости. Было мне тогда лет 4-5.
Осталась у меня в памяти гражданская война. Было мне тогда, по-видимому, 4 года. В один солнечный день, сидя на завалинке, мы увидели, как едут на лошадях казаки с пиками, саблями и винтовками. Мы, дети, напугались и спрятались на печи. Слышали мы на улице шум, стрельбу. Один казак заглянул к нам в хату, но, не заметив нас, ушёл. Потом, когда казаки уехали, много мы наслушались всяких былей и небылиц.
